ananda

Утро.
Снова каждый день просыпаюсь где-то около рассвета. После - или сон, или Солнце. Значит скоро Лето.

Лёд озёр, у которых ходил вчера - всех оттенков неба и синевы. От лазури до вязкого фиолетового. Рыхлый, вбирающий солнечные лучи, но от берега не отполз пока, не дал мне открыть купальный год. На том берегу вижу его крепче - ноги несут туда, неясно зачем. По пути - вижу на глади юркие шарики, словно лёдные мышата вылезли из нор и перекатываются в последний раз по крышам своих тоннелей - увлеклись, меня не заметили, показались - и я теперь о их существе знаю и нет пути назад. Но я моргнул. Мир извернулся и показал вместо мышат восемь молодых трясогузок, перебегающих на тонких ножках по синему и лазурному, меряя слаженным хаосом оттенки марины. Потешно потренькивая, ребята птицые собирали в оттаивающем щите что-то съедобное - китов, креветок или анчоусов. Мушек, мошек, вмёрзших залюбовавшихся на Зиму кошек...

Ну как тут не расхохотаться! Сорвались в тонких коленках быстрые пружинки - и маленькая стая вертолётами двинулась на север. Через сорок метров (метросороки, метросойки, метродятлы) север начался и экспедиция по выковыриванию Всего из приполярных льдов вновь развернула поисковые работы.

А я, хай-я! - пошёл к ещё стйкому - видать, моему последнему в этом воспоминании о долгой Зиме - пятачку крепкого льда, чтобы завершить круг.
Рыхлый, у тел тростников протаявший насквозь каналами-шахтами, пористый лёд меня держал, питая щекотку осторожности и (как сейчас вижу) знание во что бы то ни стало Зиму таким образом закрыть совсем. Дуга от берега к берегу, земли не касаясь.

Камень оранжевый, карий и пронзительно белый.

По берегу, по травам седым, изрытым ходами. Под снегом тут были переулки и перебежки - внимательный взгляд совы из другого мира. Чувство воды возвращается. Так в конце концов нахожу ручьи в горах ещё до звука - по запаху. И грибы.

Х Х Х